Отчет Миримэ. Ч. 2. Плен.

[narbeleth2014]

Обещанный фанфик по мотивам игры.

Отчёт Миримэ. Часть вторая.
Плен.
NC-17, насилие, ангст, смерть персонажа.




Падение.

Падение происходит медленно, шажочек за шажочком. Пока мои пальцы не отпустили тетиву, искажение моей души не было очевидно ни мне, ни кому-либо ещё. Сейчас я знаю об том очень многое... и понимаю, что прав был Гортхауэр, когда говорил, как глубоко ростки зла пробрались в души тех, кто считает себя Светлым, Благим и Непогрешимым. За этим часто скрывается гордыня, эгоизм, да и просто банальная жестокость. Один и тот же поступок можно объявить подвигом и преступлением, даже убийство (Я сейчас не о нашем письме). Один эльда как то заметил, что "Зло не потому считается "злом", что желает всем вреда. По-большому счету, злу есть дело только до себя, до своего благополучия. И ни до чего больше! Последствия произошедшего будут его волновать лишь настолько, насколько они коснутся непосредственно его."(с)
Тот адан, наверняка считал себя молодцом и абсолютно правым... и Эленмир... Арастэль... и другие... Просто кто то в себе это признал, а кто-то продолжает врать...
Что не отменяет, конечно, того факта, что лично мной двигала ненависть, и это тоже явный признак зла. И, конечно, это не означало, что наше отношение к Врагу как то изменилось. Наша готовность биться в первых рядах и бежать по велению Тьелкормо туда, куда он скажет, не убавилась ни на грамм. От Лорда мы договорились держать всё в глубокой тайне, он был слишком благороден, чтобы сделать такое и мы не хотели навешивать на него тяжкий груз знания и ответственности за проступки своих верных.
Мы были готовы к аресту и казни. Мы были готовы также и сами погибнуть от рук врага, сидеть в тех же клетках и разделить эту судьбу. Среди слуг Туркафинвэ никогда не водилось дезертиров и предателей. С тем что подставу для чужого бывшего короля можно было тоже засчитать за предательство никто не согласился, да и чей суд мы тогда признавали, кроме суда Лорда?
Мне показалось, Хэлкэ, или я видела сомнение в твоём взгляде после? Сама я не рассуждала тогда: рубить с плеча легче, чем думать, а у нас было так много забот, чтобы взваливать на себя ещё и эту, не так ли?

Плен

Мы многое успели ещё сделать потом, но я сейчас забегу вперед и расскажу, чем всё закончилось. Бездействие было глубоко противно духу Туркафинвэ, потому и у нас работы всегда хватало. Вылечившись после очередной жаркой стычки с неприятелем, мы снова вызвались сопровождать Лорда в походе. Хэлко всегда говорил, что рано или поздно чертоги Намо заберут всех, и лучше успеть избавить этот мир от как можно большего числа врагов.

Задача была прикрывать Тьелкормо в дальней разведке. Отряд был небольшой, и на подступах к твердыне врага мы немного разделились для большей маневренности. В плане маскировки наши одеяния оставляли желать лучшего: красно-черные рубахи феанорингов конкурировали за звание самого палевного костюма с моим белым платьем. Обходя стены Тол-ин-Гаурхот я заботилась более о слышимости, чем о видимости, ведь вражеские дозорные до того момента нам не встречались, а услышать ломящегося сквозь ельник могли и изнутри. Выбирая тропу с самым мягким мхом я вышла на поляну; и именно в этот момент из ворот замка вывалился отряд орков.

Наши скрылись за ветвями, а мне оставалось только метнуться за маленькую, показавшуюся в тот момент просто микроскопической, елочку.
Моя засидка оказалась в стороне от их тропы, и я прикинула, что никого из нас с нее не будет видно. Орки шли плотной толпой и галдели, так что оставалось только переждать минуту и продолжить обход.
- Ой нет, нам не сюда! - бодро завопил кто то у меня над ухом.
- Да здесь пройдем! - ответная реплика разрушила мои надежды на мирный исход.
Они двинулись через нашу полянку и стало понятно, что боя не избежать: стоял погожий денек, а колчан моих пестрых стрел веселым хохолком выглядывал из-за еловой макушки. Неподвижность оставалась единственно защитой, а я рискнула и в последнее мгновение перепрятала нож под одежду. Расчет мой был прост: в намечающейся схватке крохотный кинжал не поможет, зато весьма пригодится, если каким то чудом меня не убьют, но пленят.

Хэлкамиро, ты скрываешься в лесу лучше нас всех, ты так искусен в маскировке, что мог бы остаться незамеченным и во тьме ночной в венце из сильмариллей, ну почему они вышли прямо на тебя?!
Завязался бой. Выпускаю одну стрелу, другую, третью враги бегут навстречу, я кладу на тетиву быстро, но сколько их надо выпустить, чтобы сразить отряд?.. Наших еще не видно, но я слышу звуки борьбы, подмога, кажется, уже рядом...
...
...Очнулась я под сводами Тол-ин-Гаурхот, в окружении охраны и слуг вдалеке стоит сам Саурон, а по полу рядом с ним с воем катается Хэлко, и хотя раны его затягиваются, вражье исцеление больше походило на истязание. Оружие у меня отобрали, но обыскивать не стали, по-быстрому отправив в темницу. Меня посадили в одиночную камеру, где то на нижних уровнях замка. Она представляла собой полностью лишённый света каменный мешок, с потолком настолько низким, что стоять там можно было только согнувшись.


Суть обещания данного сестре - описать всю историю целиком со своей позиции. Суть обещание данного себе самой, разобраться в случившемся, пережить и признаться себе в том, о чём я долго боялась говорить. Сейчас я собираюсь рассказать о вещах, которые сама считаю грязными и постыдными. Не надо запирать страхи в себе: этому я тоже научилась от Хэлко.
Однажды, я попросила потрогать уродливый шрам, который рассекал его правую щёку. Ровным голосом дружинник поведал мне, как он получил эту рану, рассказывая о пережитом ужасе и гибели семьи так, словно описывает стихийное бедствие. Мол, страшно, но поделать ничего нельзя. Это равнодушие было напускным, и оно обмануло меня тогда. Искажение в Хэлко пустило корни гораздо раньше и гораздо глубже, чем я думала. Он ходил среди нас, говорил какие-то слова, но, кажется, он так и остался в горящем Аглоне...
Я учту твои ошибки, старый друг.

То, что мой карцер находился на периферии имело достоинства и недостатки. Ну, то есть... я думаю, что, достоинства у этого расклада тоже были... должны были быть... наверное, в центральных камерах, на которых хватало внимания тюремного начальства всё ещё хуже. К тому же, там часто бывал Гортхаур лично и многих он просто убил на допросах. Теперь они мертвы, а я выжила. Надо не забывать об этом. В любом положении можно найти что-то хорошее... можно... О ... ммм... недостатках писать не хочется. Былая решимость куда-то испарилась, но я феаноринг, а феаноринги всегда доводят начатое до конца, как бы ужасно оно ни было.
В нашем блоке творился произвол охраны. Все, сидящие там были даже не трудовым ресурсом, а просто куском мяса и шли в расход пачками. Как будто ты каждый раз кидаешь кости с судьбой. Выживешь или нет? Чёт или нечет? Чего у тебя не будет после следующего посещения твоей камеры? Носа? Языка? Руки? А, может, ты выкинешь критический успех и тюремщик просто проверит твои кандалы, бросит миску с баландой и уйдёт?
Есть такое понятие - выученная беспомощность. Она проявляется далеко не сразу, а только после многих попыток хоть как то повлиять на происходящее с тобой. Но ни переговоры, ни сопротивление не давали результата. Постепенно как будто сходишь с ума, как будто лезешь на гладкую стеклянную стену, снова и снова...
Орки тупые и это пугает. Серьёзно, сестра, когда ты на свободе и с оружием в руках их недалёкость является преимуществом, но быть в их власти... подчинятся неразумному животному, что может быть хуже?..
Такие каратели сделают всё, что только придёт в голову, пусть им самим это потом окажется вредно, мне-то будет поздно. Я вижу это сразу и никак не могу доказать, убедить их, что им это тоже невыгодно.

Заходил ко мне в камеру такой, в самом начале... Рожа раскрашена какими-то узорами, с клыков капает слюна, в руке кривой нож. Подползает в полумраке и бормочет как безумный, не ко мне обращаясь, а просто комментируя свои мысли: "красивая эльфийка... белое платье..." Глупо, но меня зацепило, что он считает некрашеный лён белым. Самая большая моя проблема в тот момент, верно? Руки скованы тяжёлыми кандалами в очень неудобном положении. До спрятанного ножа никак не дотянуться. Но я бы могла достать его ударом с ноги.
Тут сама знаешь кто упоминал, что кто-то из его пленников однажды умудрился даже шею свернуть палачу, захватив её ногами. Мне так стыдно!!! Так стыдно, что я этого не попробовала, что я с тем, первым калечившим меня орком даже не попыталась сопротивляться. Меня на тот момент ещё не водили на допрос и мне и в голову не могло придти, что охранник просто набросится на меня.
Ну да, теория обращения с пленными совсем другая. Ну да, тёмные майа так не поступают и слугам не велят. Только вот те орки отчего-то не читали высоколобые теории.
Так я получила глубокий шрам через лицо. Кровь заливала мне глаза, я потеряла ориентацию в пространстве и, когда охранник зафиксировал мою голову, я даже не поняла, что происходит. Он отрезал мне ухо. Забрал, говорит, для коллекции.

С Гортхауром мы впервые встретились... смешно, какие-то вещи я забываю напрочь, хотя они важны, а какие-то нелепые детали, вроде рисунка на держащей меня руке орка врезались в память навечно. Я не помню тему допроса вообще. Что он спрашивал, что я отвечала? Кажется, ничего принципиального он не хотел, а я пыталась аккуратно разузнать, кто ещё из наших попал в плен. О тебе, сестра моя, я волновалась особо, ведь ты залегала на поляне недалеко от нас, и могла уже быть мертва или сидеть в соседнем карцере.
Охраны у нас в блоке было много и она сильно скучала. Крики из соседних камер стояли такие, что временами невозможно было сомкнуть глаз, хотя в какой-то момент, усталость всё преодолела. Надеюсь, соседи не в обиде, я тоже мешала им спать... Ты видела рваные рубцы на моём лице, Хэлкэ. Они все, за исключением того первого, через нос, получены за один раз. Орочья сталь так плоха: у тюремшика был пыточный инструмент весь в зазубринах, кожа расползалась медленно, а я, слабо зафиксированная, рывкам раздирала её еще сильнее. Некоторые картины ярче других. Однажды охранник сломал мне два пальца на руке. Не обставляя это как пытку или что-то в том роде, просто зажал кисть и два раза хрустнул моими костями. Агрессия в чистом виде, без просвета и конца. Измывались надо мной долго и, похоже, никакого графика у них не было. Сестра, скажи, это ведь трусость, что я вздрагивала, слыша открывающуюся дверь камеры? Живот постоянно крутило то ли от голода, то ли от страха, такое ощущение было, что кишки стали наждачными и распорют мне брюхо на неловком движении. Я так тряслась, ожидая захода. Однажды меня вырвало, пока орк возился ключом в замке.


Саурон говорил, что не велел пытать, но что с того? Ценность моя как пленницы была слишком низкой, чтобы как то изменить мою судьбу. Однажды, он пришел и спросил, хочу ли я вернуться к своему Лорду. За редкие возможности поговорить хоть с кем то я хваталась с одичалой жадностью, поэтому затеяла беседу, продержав его внимание по своим меркам довольно долго в тот раз, целых несколько минут. По его словам выходило, что Тьелкормо пришёл под стены Волчьего Острова вызволять нас! Гортхаур казался мне всемогущим, в успех наших верилось с трудом, но сам факт того, что Лорд не забыл о нас, дал мне еще немного надежды. То был очень светлый момент, как будто долго задыхаешься под водой, а потом выныриваешь и жадно хватаешь ртом воздух. Легкие горят, тебе очень больно, но ты ни на что на свете не променял бы сейчас эту боль.
Мы с Гортхауром уже тогда начали понимать друг друга с полуслова. То есть буквально, он начинает говорить фразу, а я уже поняла, чем он её закончит, и что это будет означать для меня. Наоборот, к сожалению, было тоже. Непостижимым образом, мне не удавалось ничего скрыть, лишь иногда я использовала завесу из слов, чтобы оттянуть его понимание. Наш контакт душ приносил мне больше страданий чем пользы, но разорвать его я не могла, так как изоляции начала боятся на тот момент ещё сильнее. Так вот, я сразу поняла, что он имеет в виду разрезать меня и скинуть со стены по частям и отказалась от такого "возвращения". Когда он не стал приводить план в исполнение, я обрадовалась.
Сестра, я виновата в том, что обрадовалась?.. Многие эльдар желали смерти в такой ситуации? Что со мной не так? Да, это проявилось в плену, но сформировалось-то во мне до плена! Зачем я цеплялась за жизнь? Любую ли цену надо было за неё платить? Как я ненавидела себя тогда!.. И должна ли я теперь сожалеть о том решении?..


Ослепление.

Выводили меня из нижних этажей всего однажды, и произошло это аккурат после того, как мне удалось убить одного из тюремщиков.
Ах да, я забыла рассказать судьбу ножа, спрятанного под одеждой! Ты же не думаешь, сестра, что я так запросто отказалась от борьбы? Он сослужил мне годную, но недолгую службу. Дело в том, что орки так и не обыскали меня до конца. Сначала я хотела придержать его для хорошего момента, но скоро стало понятно, что его может не представиться никогда. Мои руки почти всегда были скованы, поэтому после первого визита я перепрятала ножик под гору тряпья на которой спала. План был дождаться, когда кто-нибудь неосмотрительно зайдёт ко мне с ключами, зарезать, открыть замки и попытаться пробраться наверх. Однако, я психанула и схватилась за оружие гораздо раньше. Терпение не моя сильная сторона! Меня в любой момент могли убить, и если бы я не применила нож, неизвестно, пережила бы я тот визит. Помни, что я совершенно не понимала, что на уме у моих мучителей и не могла просчитать логику их поступков. Характерно, что ценность орочьей жизни в Тол-ин-Гаурхот была немного выше эльдарской. Ни начальству, ни сослуживцам не оказалось дела до убитого мной охранника. Тело отволокли, нож отобрали, но все отнеслись ко мне не как к убийце или своевольной засранке, а как... к камню, который сорвался на голову бойцу. Отношение как вещи пугает, но в данном случае оно избавило меня от кары.

Вот с хронологией у меня беда, за последовательность событий я не поручусь и сколько недель (месяцев?..) всего прошло не могу посчитать, хоть бейте, серьёзно. Но то событие восстановить можно, поскольку в пыточной (или для чего там комната с кандалами в стене и набором потрошителя предназначалась?) я увидела прикованного к стене Финдарато. Дя меня было новостью, что он таки попался в плен, и что он до сих пор жив. Под ногами у охраны крутился совсем молоденький волколак с необычной шерстью цвета песчаного берега. Зверь скалился на меня и явно хотел цапнуть за ногу, а я всё примеривалась, как пнуть его половчее, одновременно пытаясь с ним заговорить. Да сестра. Я начала разговаривать с волколаком, потому что он был наименее агрессивно настроен ко мне из всех присутствующих (возможно, даже включая бывшего правителя Нарготронда). Думаю, это наглядно иллюстрирует степень моей адекватности в тот период. Хозяин Тол-ин-Гаурхот тоже присутствовал, занятый высокородным пленником. А вокруг меня сгрудились орки. Один из них, невероятно огромный, очень странно на меня зыркнул. Я пригляделась, пытаясь разгадать его намерения... и не преуспела. Потому что здоровяк подошел ко мне и...
Видишь какой почерк стал? Рука дрожит это писать, но надо. Уже почти всё.
Он выколол мне клинком сначала один глаз, а когда я задохнулась от боли и запрокинула голову, и второй. На мой вой, переходящий в скулёж, отреагировал даже Гортхаур. Разобравшись в чём дело, он немедленно казнил здоровяка. Но... что мне было до этого?.. Мир рухнул в одну секунду. Если до этого, я надеялась как то выбраться пережить, что то исправить, то теперь это угасло окончательно. Я завывала, обвиснув на цепях, и сквозь всхлипы раскручивающейся истерики слышала, как кто-то предлагал меня заткнуть, но хозяин крепости почему-то отказался.

Знаешь сестра, как ослепивший меня орк объяснил свой поступок хозяину? "Она посмотрела ещё раз!"
Эта реплика звучит у меня в ушах до сих пор. Сколько я гадала потом над этой фразой, его последней фразой! Что он хотел этим сказать? Что ослепил меня из-за того, что я на него взглянула (повторно?..)? Вроде как, это что-то плохое? Или я как то не так посмотрела? И откуда я могла узнать, что этого нельзя делать? Орчара ты тупой, с такой серьёзной угрозой ты мог реально заставить меня делать всё что угодно (ну, не всё-всё, но по большей части всё), просто сказав, чего ты хочешь. Я же никак не угадаю, а после того как увечье нанесено, требовать что-то уже поздно, терять уже вроде как нечего. Это всё равно что убить, ценность существования падает в разы, плюс шок же.
И ведь я же всё понимаю. Это было насилие ради насилия. От меня было не нужно ничего уникального, а насилие позволяет утверждать свою власть, и делать вид что твоя личность значимее личности жертвы. Это был просто акт моей дегуманизации, дескать, я вещь, хотят ломают, хотят - чинят. Те, кто чинить не способны просто ломают и всё. В конечном счёте, ради подобного самоутверждения все эти войны и затеваются.
И бесполезно проигрывать эти сцены по кругу, ища смысл в словах и логику в решениях давно сдохнувшего орка-однодневки. Посмотрим правде в глаза (забавный оборот в таком контексте, не правда ли?). Меня не волнует конкретно тот мёртвый орк. Его мнение, желания или цели. Мой вопрос "почему он так сказал" расшифровывается как: мне напевать на палача, но совсем не наплевать на произведённое на меня насилие.
Пора признаться: пережитое снится мне, и я не знаю, как это прекратить. И я возвращаюсь к этому снова и снова, потому что осознаю вероятность повторения подобного. Наверное, я пытаюсь выработать сценарий спасения, на случай, если окажусь опять в такой ситуации. А спасения то и нет! И беспомощность, давящая меня настолько всеобъемлюща, что я просто вытесняю из своего сознания эти мысли, заменяя реальную проблему на связанные с ней, но менее значимые.

Меня колотило, глазницы горели, но хуже всего было ощущение безнадёжности и необратимости. В тот момент я поставила на себе крест. А потом поднимающимся из низины туманом в моё сознание вползло воспоминание: Хэлко, корчащийся от боли перед Гортхауром. Он. Умеет. Исцелять.
- Вылечи меня! - я умоляла, надеясь на то, что хозяин крепости ещё здесь и вообще захочет слушать меня.
- Ты просишь меня? - немедленно заинтересовался он, что (ты же помнишь? - понимание с полуслова!) означало что-то вроде "придётся заплатить мою цену, и это дорога на самое дно". Но я была готова абсолютно на всё. Сообщать ему об этом напрямую было нельзя, тогда мой долг перед ним вырос бы многократно. Собрав остатки сил (не думаю, что тут уместно уже говорит о "воле"), я ответила только:
- Да, я прошу тебя. - Что, конечно, означало безоговорочное принятие его условий.
- На что ты готова ради этого? - Мне хотелось ответить, а ему услышать:"всё что пожелаешь", но я облекла это во встречный вопрос.
- Чего ты хочешь?
Вот тут сестра, я проявила наглость и сильно рисковала. Хэлко бы брюхо вспорол за попытку перевалить озвучивание цены на него. Мне нужна сделка, сила на другой стороне, мне и предлагать выкуп. В своё оправдание могу сказать, что эти реплики были простой формальностью, всё уже было решено обоими сторонами.
- Поклянись именем Эру, что окажешь мне любую услугу, когда попрошу о ней.
- Нет, не соглашайся! - сдавленный голос Финдарато донёсся как из другого мира. Да, он всё ещё стоял прикованный напротив меня, видел и слышал всё целиком. Та, к кому он обращался, уже не существовала.
- Нет нужды клясться именем Создателя, когда все обещания эльдар держат все данные обещания.
- Ты клянёшься?
- Клянусь.

Исцеляет он и правда ужасно болезненно. Мои глаза как будто вырывали во второй раз, но теперь вместо отчаяния у меня появилась надежда. Когда сквозь мутное марево проступили освящённые факелом своды камеры, я заскулила от облегчения. Враг очень жёстко сформулировал новые условия моего содержания: "Тот, кто ее тронет, умрет в мучениях." Подобная инструкция давала надежду дожить до освобождения, и как же я была за это благодарна!


Крадущийся-в-Тени.
Наруч и кольцо.

Юный волколак с песчаного цвета шерстью ещё не раз приходил ко мне под дверь камеры. Мне казалось, что он понимает каждое моё слово и я разговаривала с ним долгие часы на пролёт, спасаясь от тоски и подступающего безумия. Я дала ему имя - Крадущийся-в-Тени, за его способность бесшумно пробираться под гулкими каменными сводами. Мне кажется, зверику нравилось подобное обращение. Однажды мои кандалы проржавели и я, корчась и вырываясь, просто расколола один из них о камень. Как такое могло случится не представляю, но мне так и не заменили их на новые, так что я обрела свободу манёвра в пределах камеры. Качество моей жизни резко возросло.
В подземелье бывало две температуры: холодно и дико холодно, так что сидеть на месте невозможно. Камера была маленькая, поэтому, когда позволяло состояние здоровья, я начинала упражняться. Отжималась, качала пресс, растягивала мышцы, делала упражнения на гибкость суставов и отрабатывала в низкой стойке удары по тени (последнее даже пригодилось разочек). Освобождение от цепи имело и ещё одно важное последствие: я смогла подобраться к маленькому зарешеченному окошку, сквозь которое, если вытянуть руку, можно было установить и тактильный контакт с волчонком. Так же это открыло очень существенную возможность обмениваться предметами.
Вспоминаю, как я делила с волчонком скудный паёк. Для меня отдать ему часть порции было поистине королевским подарком. Как показала практика, щедрость и доброе слово окупились сторицей. Кстати, условия моего заключения, оказывается, были неплохи. У кого-то баланда была с червяками, кого-то кормили мясом эльдар. Ну не гадость ли? Хэлко, рассказывают, ел в плену эльфятину, ты знала? Ну логично, как бы он догадался, раньше же её никогда не пробовал! Крадущийся-в-Тени постепенно привыкал ко мне и позволял то потрепать себя за ухом, то почесать голову.
Почувствовав, что между нами установилась некоторая приязнь, я доверила волчеку свою беду.
- Здесь в подземельях могут быть еще двое, такие как я.
Волколак умел издавать богатую гамму звуков и прежде мне удавалось понять, когда он соглашался или отвергал мои утверждения. Задавая вопросы да/нет, я сумела выяснить, что с тобой, сестра, он не встречался, зато Хэлко, похоже, видел. Требовалось передать какую то весточку, сигнализировать, что я жива и помню о нём, но как? Вообрази, в мою камеру отчего то забыли принести писчий комплект и свечи! Как поступила я в итоге ты уже знаешь: на мне осталось очень мало вещей, и для передачи оказались пригодны только старые изгрызенные наручи, на которые даже орки не позарились. Стянув наруч с правой руки (потому что пальцы левой были целы и она слушалась гораздо лучше), я отдала его Крадущемуся-в-Тени.
Я уже раз тысячу описала тебе свой восторг, когда волколак вернулся с кольцом в зубах! Кусок металла, с которым я не расстаюсь и поныне, напоминает мне, каким наш друг был прежде...
Он жив! Он помнит меня! Он знает, что я здесь и продолжаю бороться! Последнее допущение являлось некоторой натяжкой, но мне уж очень хотелось в него верить.


Последнее свидание

Гортхауэр приказал охране больше меня не трогать, и истязания прекратились. О заключенной сделке с врагом я не думала ничего. Я всё в той же камере, мне ещё требовалось выжить. Между тем, у меня появился ещё один весьма харизматичный собеседник. Майа, представившийся Северным Ветром, начал навещать меня по неизвестной мне причине. Каковы бы не были его цели, новый голос (в карцер он никогда не заходил) обеспечивал дивное разнообразие: у меня появился собеседник, умеющий отвечать! я даже перестала вздрагивать на шаги в коридоре, и, как показала практика, преждевременно. Мутным промозглым вечером дверь моей камеры открылась, и внутрь бесшумно проскользнул один из тюремщиков.
- Ты много болтаешь...- прошипел орк, - надо отрезать тебе язык.
- Ваш хозяин запретил меня трогать! - в ужасе завопила я, отползая от него подальше, на что охранник только усмехнулся.
- Я не слышал,- в руке его был зажат нож. После пережитого, я ни секунды не сомневалась, что он немедленно приведет свою угрозу в исполнение. Орк бросился на меня, я увернулась, закрывшись руками, и заорала, что есть мочи: "Помогите, УБИВАЮТ!!!"
Гортхаур позже со смехом рассказывал, что он ошалел от подобной наглости: взывать к защите в стенах Тол-ин-Гаурхот!
А меж тем, сестра моя, это было гениальное решение! В отчаянной ситуации думается хорошо и быстро. Вот я и прикинула, что раз уж у местного лорда на меня планы, то он не допустит, чтобы их оборвала какая-то пешка. Другое дело, что тот орк меня не убивал, а многое можно выполнить и немой. Однако, я рассчитывала, что в сумятице никто не станет разбираться, покушались на мою жизнь или нет.
Спустя миг дверь камеры распахнулось и Крадущийся в Тени с глухим рычанием бросился на повалившего меня орка. Зубы волколака вцепились в горло тюремщику, которого я тут же спихнула. Зверь шумно терзал трепыхающуюся тушу.
Чавканьем, треском и криками заинтересовались снаружи. В тусклом алом огне светильника я не узнала вошедшего: слишком высок для орка, но уже в плечах, совсем другая моторика движений и силуэт. Он придвинулся поближе... Хэлко!!!
Я едва не бросилась ему на шею, но мои руки отяжелели, а горло пересохло, и не зря. Следующим в карцер засунулся Гортхаур.
Сестра, ты же помнишь, как Хэлко умел договариваться со всякими жуткими личностями? Признаюсь, в тот момент промелькнула идея, что наш друг и в этот раз как нибудь все устроил, и находится здесь не в статусе пленника, а... Да чего таить: я решила, что он в плену перешел на сторону врага.
Хозяин Тол-ин-Гаурхота выяснив детали, тут же приказал волколаку добить орка. Я радовалась временной передышки и неотрывно смотрела в глаза Хэлко. Мы не поговорили. Я люто жалела об этом после. Секунды стали такими долгими, что я успела передумать тысячу мыслей. Что можно попробовать обменятся важной информацией и при Гортхауре: узнать что нибудь о намерениях врага, кто где содержится, сколько наших на свободе, кто мертв. Что можно сейчас поцеловать Хэлко (а он наверняка не успеет среагировать), чтобы враг решил что мы пара возлюбленных. Это могло спровоцировать хозяина замка хоть на какую то новую коммуникацию, в ходе которой авось нарисовались бы торги, а то и возможность побега. Оцени мое коварство, сестра! Все помыслы были открыты, и любовь - единственная сфера, где я могла обмануть врага. Он никогда бы не отличил дружбу от любви и не поверил бы Хэлко, начни тот отпираться! Был еще вариант просто разрыдаться у него на груди - это уже без всякой цели, а так, для души.
- Я не планировал давать вам увидеться, - мрачно сказал Гортхаур, - что ж, пусть это будет прощальным подарком.
В тот момент я осознала как ошиблась. Хэлко вели на казнь. И я ничего не сделала, не сказала не возразила. Я должна была бросится в ноги хозяину крепости и умолять его пощадить Хэлко, хотя бы попытаться... В Нарготронде у очага, я видела в твоих глазах глубокую скорбь и чувство вины за мои увечья и гибель Хэлко. Тогда я сказала, что понимаю тебя, сестра. Я действительно понимаю и хочу сказать снова: ты не виновата. Вот ты никак не виновата, что его нет с нами. И также я знаю, как тяжело избавиться от этого чувства.
Гортхаур придумал всё гораздо изящнее, убив Хэлко чужими руками. Хозяин крепости натравил эльда на адана (почему не меня, ну почему??), предвидя что Хэлко погибнет. Теперь, когда могущество изощрённого разума этого майа очевидно мне, я догадываюсь, в чём состоял план. Вообрази только, как полна была феа нашего друга в момент смерти чистой животной ярости, как горела в нём ненависть. Не после ли этого Хэлко отверг зов Мандоса, навечно избрав Север своим уделом?
Судьба волчонка оказалась печальна: хозяин крепости казнил его за моё спасение. Позже, когда он поведал об этом, я не могла не согласится с разумностью такого решения, кому нужен нелояльный прислужник? Однако известие это, причинило мне боль, которую было трудно скрыть.
Пленение завершилось неожиданно. Тёмной холодной ночью Гортхаур вывел меня из замка, сообщив на прощание, что Хэлко убили Финдарато и тот адан, как его там. Я соврала, что не верю, но конечно же, его слова взошли мощными ростками в моей душе. Как оказалось, он снова говорил правду. И почему его так часто обвиняют в неискренности? Почти всё, о чём он говорит, сбывается!
А потом я и вышла на вас, когда мы добирались до города, я не видела дороги от слёз. После освобождения силы покинули меня; добралась до дома я только благодаря тебе, сестра. В пути, наконец, задумалась о клятве, данной хозяину Тол-ин-Гаурхот. Что если моя услуга приведёт к падению города? Или, что ещё хуже, коснётся моего Лорда? Мне лучше было покончить с этим до того, как я сделаю что-нибудь ужасное и я решила отдаться на суд Туркафинвэ, рассказав всю правду. Этому не суждено было случиться: Тьелкормо умер, не приходя в сознание.

Уже много после мне стало известно, что пока я невменяемая бродила по Нарготронду, сидела в палатах исцеления, участвовала в похоронах Лорда, по городу собирались искать предателя, вернувшегося из плена. В виду того, что помимо меня из крепости выбрались только Финдарато с этим аданом, речь явно шла обо мне. Разумеется, меня никто не задержал, хотя это было бы весьма кстати. Ничто во мне не выдавало бывшего пленника: ни изуродованное лицо, ни орочий тулуп, ни разговоры на эту тему.

Не буду тут описывать подробно, как дух Хэлко явился нам сообщить последнюю волю. Покидая Нарготронд, чтобы достать из разрушенной твердыни меч друга, мы понимали, что уже никогда не вернёмся назад. Хэлко вёл зов Севера, меня поиск новых опор, любых опор. Мне надо было взамен разрушенного естества обрести нечто иное, и я не могла дольше оставаться со своими соплеменниками.
А почему ты ушла, сестра?

Опять этот вой. Кархарот когда-нибудь бывает сыт? Стемнело окончательно и теперь надо пройти через двор, где рыщет этот зверь. Такое ощущение, что наш Хэлко наконец-то обрёл внешность, отражающую его суть! Потому я со всем уважением к нему не пренебрегу оружием и доспехом, проходя мимо. Когда мы рядом я иногда ловлю нечто знакомое в его взгляде. Как ты думаешь, он нас помнит?..